Идея не моя, но
очень интересная
Несколько лет назад мои ученики принимали
участие в Шекспировском фестивале в Московском
доме учителя. Участники Фестиваля представили на
суд жюри и зрителей сценическое воплощение
своего видения шекспировских пьес.
В последний день фестиваля, перед подведением
его итогов, английские студенты показали нам
несколько отрывков из различных пьес Шекспира,
поставленных режиссёром Марком Гриффином.
Больше всего нам понравилась его постановка
монолога Гамлета.
Спустя некоторое время мы с моими учениками
попытались сделать нечто подобное. Стыдно
признаться, но мы беззастенчиво воспользовались
чужой идеей и сотворили постановку, которую не-
однократно с неизменным успехом показывали
зрителям. Более того, в другой школе, уже с новыми
учениками и с не меньшим удовольствием мы опять
воспользовались идеей Марка Гриффина. Наш
вариант, естественно, отличается от того, так нам
понравившегося, и тот, наверное, был лучше, но наш
тоже неплох, а впрочем, судите сами. Но лучше
попробуйте его поставить.
На сцену выходят четыре молодых человека,
одетые в темные футболки. Выносят каждый по
стулу. Очень серьёзно и не торопясь, ставят
стулья в одну линию на небольшом расстоянии друг
от друга. Садятся. Пауза.
Первый (медленно).
To be, or not to be, – that is the question: –
Второй (так же медленно).
Whether ’tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune...
Третий (медленно, весомо).
Or to take arms against a sea of troubles,
And by opposing end them? – To die, – to sleep, –
Четвёртый (медленно).
No more; and by a sleep to say we end
The heartache, and the thousand natural shocks
That flesh is heir to, ’tis a consummation
Devoutly to be wished. To die, – to sleep; –
Актеры говорят свой текст, не глядя друг на
друга, все смотрят в зал. Говорят торжественно,
весомо, медленно.
Первый.
To sleep! Perchance to dream: ay, there’s the rub;
For in that sleep of death what dreams may come,
When we have shuffled off this mortal coil...
Второй.
Must give us pause: there’s the respect
That makes calamity of so long life...
Третий.
For who would bear the whips and scorns of time,
The oppressor’s wrong, the proud man’s contumely...
Четвёртый.
The pangs of despised love, the law’s delay,
The insolence of office, and the spurns
That patient merit of the unworthy takes...
Первый.
When he himself might his quietus make
With a bare bodkin? Who would fardels bear...
Второй.
To grunt and sweat under a weary life,
But that the dread of something after death...
Третий.
The undiscover’d country, from whose bourn
No traveller returns, – puzzles the will...
Четвёртый.
And makes us rather bear those ills we have
Than fly to others that we know not of?
Пауза.
Первый (неожиданно громко).
To be... (остальные трое резко поворачивают к
нему головы)
Четвёртый (несколько ехидно).
Or not to be... (все поворачиваются к нему)
Второй (по-прежнему медленно).
That is the question;
Whether ’tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune...
Третий (встаёт, говорит более энергично,
обращается и к залу, и к остальным троим на сцене).
Or to take arms against a sea of troubles,
And by opposing end them.
Первый (встаёт. Второй смотрит на первого,
четвертый на третьего).
To die, to sleep –
No more and by a sleep to say we end
The heartache, and the thousand natural shocks
That flesh is heir to; ’tis a consummation
Devoutly to be wished.
Третий (почти кричит, бросаясь к краю
сцены).
To die...
Второй (быстро подходит к нему, говорит
успокаивая).
To sleep –
To sleep! Perchance to dream: ay, there’s the rub,
For in that sleep of death what dreams may come,
When we have shuffled off this mortal coil...
Четвёртый (по-прежнему сидя на стуле и
потягиваясь. Трое смотрят на него, когда он
заканчивает, начинают говорить довольно
энергично, почти перебивая друг друга).
Must give us pause: there’s the respect
That makes calamity of so long life...
Первый.
For who would bear the whips and scorns of time
The oppressor’s wrong, the proud man’s contumely...
Второй.
The pangs of despised love, the law’s delay
The insolence of office, and the spurns
That patient merit of the unworthy takes,
Третий.
When he himself might his quietus make
With a bare bodkin?
Четвёртый (сидя на стуле, говорит
ехидно-противным голосом).
Who would fardels bear,
To grunt and sweat under a weary life...
Первый (обращаясь к залу, почти плача).
But that the dread of something after death...
Второй (кладет ему руку на плечо, говорит,
обращаясь к залу, торжественно).
The undiscover’d country, from whose bourn
No traveller returns, puzzles the will...
Третий (поднимая руки, глядя вверх,
громогласно).
And makes us rather bear those ills we have,
Than fly to others that we know not of?
Четвёртый (вскакивает, встает за стул,
начинает говорить быстро, почти скороговоркой,
перед словами “to die” хватает стул, произнося эти
слова, идет к краю сцены с угрожающим видом).
To be, or not to be, – that is the question:
Whether ’tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles,
And by opposing end them. To die...
Первый, второй и третий (вместе).
To sleep...
Дальше говорят с четвертым, как с больным,
пытаясь успокоить, отбирают стул, усаживают.
Первый.
No more; and by a sleep to say we end
The heartache, and the thousand natural shocks
That flesh is heir to...
Второй.
’tis a consummation
Devoutly to be wished.
Четвёртый (рыдая).
To die...
Первый, второй и третий (вместе).
To sleep...
Третий.
To sleep! Perchance to dream: ay, there’s the rub,
For in the that sleep of death what dreams may come,
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause – there’s the respect
That makes calamity of so long life...
Говоря это, третий подходит к трем стульям,
ставит их рядом, ложится на них. Первый и второй
садятся на пол по обе стороны от четвёртого. Все
опускают головы, почти дремлют.
Небольшая (несколько секунд) пауза.
Второй (вскакивает и говорит очень громко
и резко, первый и четвертый вздрагивают, один
сидя на полу, другой – на стуле, резко
поворачиваются и смотрят на второго; третий
падает со своих стульев).
For who would bear the whips and scorns of time,
The oppressor’s wrong, the proud man’s contumely,
The pangs of despised love, the law’s delay,
The insolence of office, and the spurns
That patient merit of the unworthy takes...
Четвёртый (вскакивает, поворачивается ко
второму, хватает его за плечи, разворачивает к
себе, трясёт его) When he himself might his quietus make
With a bare bodkin?
Первый (вскакивает, хватает за плечи
второго, разворачивает его к себе, говорит очень
возбужденно).
Who would fardels bear,
To grunt and sweat under a weary life...
Второй (пытается броситься со сцены,
говорит очень возбужденно, почти что кричит,
четвертый и первый его с трудом удерживают).
But that the dread of something after death, –
The undiscover’d country, from whose bourn
No traveller returns, – puzzles the will...
Третий (вскакивая на стул, руки поднимая
постепенно вверх).
And makes us rather bear those ills we have,
Than fly to others that we know not of?
|