Какое счастье,
что я ушел в экстернат!
Именно так говорит мой симпатичный
сосед Стасик, который проучился десять лет в
престижной московской спецшколе (как по старинке
называют школы с углублённым изучением языка), а
перейдя в одиннадцатый класс, пошел учиться в
экстернат. Вообще-то Стасик учился не десять лет,
а девять, потому что в этой школе, как и во многих
других, была так называемая система 1–3, т.е.
начальная школа была трёхлетняя, после третьего
класса выпускники начальной школы сразу
становились пятиклассниками. Таким забавным и
непонятным для непосвященных образом был у нас
во многих школах осуществлен переход на
одиннадцатилетнее обучение. Но речь не об этом.
Мой симпатичный сосед Стасик учился
всегда неплохо, школу любил, по-английскому у
него всегда была пятерка, иногда я ему
по-соседски помогала, но по большому счету он в
этом не нуждался. И вот после десятого класса
Стасик перешёл в экстернат, т.е. в школу, где
занятия проходили три дня в неделю, материал
давался в сжатом виде и очень интенсивно, по
окончании каждой темы (а было это практически
каждую неделю) сдавался зачет и к середине января
курс одиннадцатого класса, включая экзамены, был
закончен. От английского его освободили. Зачли
сразу. Стасику и его новым одноклассникам
предстоит ещё только сдать в июне русский с
литературой (сочинение), математику и получить
аттестат. То есть январь, февраль, март, апрель и
май можно с чистой совестью посвятить подготовке
к вступительным экзаменам в вуз. Ради чего
собственно всё и было задумано.
Каждый раз, когда я вхожу в класс к
своим одиннадцатиклассникам, особенно по
вторникам, когда у меня с ними первый и второй
уроки, я вспоминаю Стасика. И думаю, что, может
быть, он прав. Мои одиннадцатиклассники (те, что
пришли, обычно треть группы отсутствует), смотрят
на меня сонно-отрешенно, работают на уроке вяло, а
ведь год назад всё было совсем не так. Я вижу, как
они устали, как им вообще не до школы, и я даже
не могу рассердиться на них за это: я знаю, что все
они ходят на подготовительные курсы, почти все
занимаются с репетиторами. Все выбрали себе
серьёзные вузы, все хотят поступить на бюджетные
отделения, и все готовятся, готовятся,
готовятся… А у меня идёт программа, которую
никто не отменял. Хорошо, если она не целиком идёт
мимо моих учеников… Что-то всё-таки здесь не так.
Сторонники ЕГЭ могут мне сказать, что именно для
ухода от такой явно ненормальной ситуации ЕГЭ и
задумывался. То есть при ЕГЭ не будет экзаменов в
вуз, не надо будет к ним готовиться на курсах и с
репетиторами, а к самому ЕГЭ мы будем готовиться
на уроках. Да не верю я в это! Подготовка к тестам
заключается в основном в “натаскивании” на эти
тесты. Не могу ничего с уверенностью сказать про
математику, но про английский знаю точно: когда
“натаскиваешь” детей на тесты, даже
по-английски с ними не говоришь, с
коммуникативным подходом в обучении это не имеет
ничего общего. Да и вообще с обучением это ничего
общего не имеет. То есть если мы в одиннадцатом
классе будем готовить детей к ЕГЭ, то даже той
работы, которую мы умудряемся проводить с
заморенными одиннадцатиклассниками сейчас, не
будет. Но от репетиторов и курсов мы всё равно
никуда не денемся, только готовить они будут не к
поступлению в конкретный вуз, а к ЕГЭ.
Так может быть, честнее, как Стасик,
уйти в экстернат и не смешивать два трудно
совместимых процесса (прохождение школьной
программы и подготовку в вуз), а развести их во
времени? Я не знаю. Мне жалко, что Стасик
практически не занимался английским весь этот
год, мне жалко, что курс литературы он прошел в
сжато-интенсивном виде… Но он сделал свой выбор.
Он хочет учиться в университете, и я надеюсь, что
его мечта сбудется.
Но ощущение некой
неотрегулированности переходного процесса
школа – вуз меня не покидает.
Наталья ФЕДУЛОВА
|